Две башни - Страница 41

— Это верно, — сказал Змеиный Язык, — но есть и третий тип: копающийся в костях, вмешивающийся в дела и горести других людей, питающийся мертвечиной и жиреющий во время войны. Какую помощь приносили вы нам, Ворон Бури! И какую принесли сейчас? Когда мы виделись в последний раз, мы помогли вам. Тогда мой повелитель предложил вам выбрать любую лошадь и уезжать, и в своей наглости вы выбрали Обгоняющего Тень. Мой повелитель был искренне опечален, но некоторые считали, что за избавление от вас это не слишком дорогая цена. Я думаю, что и на этот раз происходит то же самое: вы ищете помощи, а не предлагаете ее. Вы привели с собой людей? У вас есть лошади, мечи, копья? Это я называю помощью, в этом мы сейчас нуждаемся. Но кто эти, следующие за вами по пятам? Трое оборванных бродяг в сером, и вы из всех четверых больше всего похожи на нищего!

— Вежливость стала редкой гостьей в вашем зале, Теоден, сын Тенгела, — вымолвил Гэндальф. — Разве вестник, пришедший от ворот, не сообщил имена моих товарищей? И редко какой повелитель Рохана принимал у себя таких гостей. Оружие лежащие у вашего порога, сильнее множества смертных людей, даже самых сильных. Сера их одежда, ибо изготовили ее эльфы, но она помогла им пройти через великие опасности к вашему залу.

— Значит, правда то, что сообщил Эомер: вы в союзе с колдунами из золотого леса? — спросил Змеиный Язык. — Неудивительно: там всегда плели сети зла.

Гимли шагнул вперед, но почувствовал, как рука Гэндальфа сжала его плечо, и замер, как камень.

Мало кто видел это —
Лориен, царство света.
Желты здесь деревьев листья,
Добры здесь жителей лица.
Чиста вода в Нимбертиле,
И эльфы живут здесь в мире.
Бела рука королевы,
И в царстве ее камень белый.
Земля это безупречна,
Ее красота бесконечна.

Так мягко пропел Гэндальф и неожиданно изменился. Отбросив в сторону изорванный плащ, он распрямился и больше не опирался на посох. Он заговорил ясным холодным голосом:

— Мудрый говорит лишь о том, что знает, Грима, сын Галмода, ты превратился в змею без разума. Поэтому молчи и держи свой раздвоенный язык за зубами. Я не для того прошел через огонь, и воду, и смерть, чтобы перебраниваться с ничтожеством.

Он поднял свой посох. Послышался удар грома. Солнечный свет погас в восточных окнах; в зале неожиданно стало темно, как ночью. Огонь в очаге погас, остались лишь тлеющие угли. только Гэндальф, белый и высокий, виден был перед почерневшим очагом.

Во тьме они услышали свистящий голос Змеиного Языка:

— Разве я не советовал вам, повелитель, отобрать у него посох? Этот дурак Гама предал нас.

Вспыхнуло пламя, как будто молния разорвала крышу. Затем наступила тишина. Змеиный Язык упал, закрыв лицо.

— Теперь, Теоден, сын Тенгела, будете ли вы слушать меня? — спросил Гэндальф. — Просите ли вы о помощи. — Он поднял посох и указал на высокое окно. Тьма в нем начала рассеиваться, через отверстие далеко и высоко видна стала полоска чистого неба. — Не все темно. Соберите мужество, Повелитель Марки! Лучшей помощи вам не найти. Я не даю советов отчаявшимся. Но вам хочу дать совет, я хочу сказать вам свои слова. Будете ли вы слушать? Они предназначены не для всех ушей. Я прошу вас выйти из своих дверей и взглянуть на мир. Слишком долго сидели вы в тени и верили лживым словам и дурным побуждениям.

Теоден медленно встал с трона. В зале слегка посветлело. Женщина стоявшая у трона, взяла короля под руку, и неверными шагами старик медленно спустился с помоста и пошел по залу. Змеиный Язык остался лежать на полу. Они подошли к дверям, и Гэндальф постучал в них.

— Откройте! — крикнул он. — Выходит Повелитель Марки!

Двери открылись, со свистом ворвался свежий воздух. На вершине холма гулял ветер.

— Отошлите охранников вниз, к подножью лестницы, — сказал Гэндальф. — и вы, леди, оставьте его ненадолго со мной. Я позабочусь о нем.

— Иди, Эовин, дочь сестры! — сказал старый король. — Время страха прошло.

Женщина повернулась и медленно вошла в дом. Проходя в дверь она оглянулась. Серьезным и задумчивым был ее взгляд, когда она с холодной жалостью смотрела на старого короля. Прекрасно было ее лицо, а длинные волосы подобны реке из золота. Стройна и высока была она в своем белом платье, вышитом серебром. Но, дочь королей, она казалась сильной и твердой, как сталь. Так впервые в полном свете дня Арагорн увидел Эовин, госпожу Рохана, и подумал, что она прекрасна, прекрасна и холодна, как бледное весеннее утро. И она неожиданно осознала его присутствие — высокий потомок королей, умудренный многими зимами, одетый в серый плащ и таящий в себе скрытую силу. На мгновение она застыла, как камень, потом повернулась и быстро ушла.

— Теперь повелитель, — сказал Гэндальф, — взгляните на свою землю! Вновь вдохните свежий воздух!

С порога на вершине высокой террасы они видели за ручьем зеленые поля Рохана, теряющиеся в отдалении в серой дымке. Занавеси переносимого ветром дождя опускались вниз. Небо над головой и к западу было темным и грозовым, далеко среди вершин скрытых холмов сверкали молнии. Но подул северный ветер, и буря, пришедшая с востока, постепенно уходила к югу, к морю. Неожиданно в просвете облаков показалось солнце. Падающие струи сверкали, как серебро, а далеко, как гладкое стекло, блестела река.

— Здесь не так темно, — сказал Теоден.

— Да, — согласился Гэндальф, — и годы не так уж тяжело легли на ваши плечи, как некоторые хотели заставить вас думать. И отбросьте свой посох.

Черный посох выпал из руки короля и со звоном ударился о камень. Король распрямился, медленно, как человек, тело которого онемело от долгой утомительной работы. Высокий и стройный, стоял он, и глаза его стали голубыми, когда он взглянул на чистое небо.